Украинские художники не хотят, чтобы их ассоциировали только с войной – основательницы Q rators

Анна Тен – актриса, Наталья Целюба – художница-графистка. Но в последние два года они занимаются не только искусством, но и кураторством. Они создали ассоциацию кураторов «Q rators», которая организовывает мероприятия в Европе с участием украинских артистов. Их цель – рассказать европейцам об Украине и предоставить площадку для диалога между артистами из разных стран. О важности своей миссии и о том, как они работают, кураторы рассказали в интервью.

Как появилась идея создать ассоциацию кураторов?

Анна Тен: Идея родилась спонтанно. Мы в шуточной форме когда-то сказали: «Было бы неплохо повезти украинских артистов в Европу». Потом со всеми событиями на Майдане это стало более серьезным позывом. Я как раз участвовала в Париже в фестивале и предложила дирекции театра, которая меня пригласила, привлечь и других украинских артистов. В рамках этого фестиваля мы показывали перформансы.

Наталья Целюба: Я прекрасно помню момент, когда Аня пишет: «А помнишь? Тут есть такая возможность». Так получилось, что никто, кроме нас, этой возможностью не воспользовался бы. И мы оперативно своими силами сделали это. Мы рисковали, потому что на первом мероприятии не могли даже оплатить проезд артистам. Но пытались выжать максимум из этих обстоятельств.

Как назывался первый проект?

Н. Ц.: Была идея назвать «Тревожная масса». Но оказалось, что это словосочетание не переводится на французский в истинном понимании. Поэтому мы решили оставить просто «День политического искусства постсоветских стран».

Что именно показывали на этом мероприятии?

А. Т.: Это все попало на начало военных действий в Украине – октябрь 2014 года. В Европе люди только начали интересоваться украино-российским конфликтом.

Художники, которые приехали из Украины и России, поддерживали эту идею, не было ни вражды, ни конфликтных ситуаций. У артистов из России была также идея поддержать украинцев.

Н. Ц.: В тот момент как раз случился крупный скандал с биеннале «Манифеста» и украинскими художниками, большинство из которых отказались участвовать. Ввиду этого, возникли проблемы диалога между художниками Украины, России, Беларуси и всего постсоветского пространства. Россияне не понимали, почему украинцы с ними не общаются, не хотят вместе работать. Возникло отторжение с двух сторон. Говоря об этом, я, конечно, опускаю каких-то левых художников, а говорю обобщенно о деятелях современного искусства. И мы тогда подумали о создании совместной платформы, на которой художники покажут свое отношение. Это не обязательно дружеские объятия, скорее формат диалога и свободной дискуссии.

А. Т.: Из художников у нас была Маша Куликовская, которая показала перформанс «254», связанный с тем, что она делала во время биеннале «Манифеста» в Эрмитаже. Тогда она лежала на ступеньках, прикрывшись украинским флагом. В Париже она пригласила присоединиться к этому русских и французских артистов.

Н. Ц.: Каждый сам себе сшивал голубую и желтую ткань, и все участники на аллее лежали под украинскими флагами.

А. Т.: Был также Алексей Маркин, русский артист, который сейчас живет в Гамбурге. Он сделал акцию «Вымыть русский флаг». Он, стоя в ванной, пытаясь отмыть русский флаг. Это сильный символ – отмыть русскую идентичность от, например, нападения на Украину и в то же время отстраниться от действий своей страны.

Н. Ц.: Также был интерактивный перфоманс «Радиосюрреализм». Я одна из идеологических начинательниц этого проекта. Мы делали акцию-перформанс на тему «художника не воспрещается кормить». Мы нашли территорию с решетками и полезли туда делать какие-то непонятные акробатические жесты. Снаружи мы повесили инфографику, как в зоопарке кормят животных. Это было очень актуально, потому что мы многим художникам предложили принять участие в проекте, но ехать за свой счет мало кто смог.

Считаете ли вы, что вам удалось наладить диалог?

А. Т.: Я думаю, что он продолжается. На налаживание диалога нужно намного больше времени. Артисты ноябрьского мероприятия остались в контакте. В этом успешность. Но это не предел, а начало. Создать артистическое комьюнити даже в границах одной страны очень сложно. Мы пока только закладываем основы для диалога. К тому же, мы не навязываем диалог, мы даем условия для его проведения.

Почему выбрали именно Европу для диалога, а не одну из этих стран?

А. Т.: В 2014 году было бы сложно говорить, что нужно обязательно пригласить русских артистов в Украину. Нам показалось, что на нейтральной территории будет легче создать этот диалог. И мне, живя во Франции, намного легче скоординировать приезд сюда. Это наиболее простое решение в плане логистики.

Н. Ц.: И, с другой стороны, было бы странно делать ивенты в Париже, если бы на них не было спроса.

То есть французы интересуются Украиной?

А. Т.: Да. В ноябре вечер открытия вернисажа совпал с терактами в Париже. Контекст войны в Украине, Майдана стал параллелью для французской публики. Неделю спустя они пришли смотреть перформансы людей, которые жили на Донбассе.

Н. Ц.: После терактов публичные мероприятия были запрещены из-за траура и в целях безопасности. Но, несмотря на это, пришло невероятное количество людей.

А. Т.: Одна из причин проводить подобные мероприятия не только на постсоветском пространстве – это показать Европе параллели с другими странами.

Глобально во Франции украинский вопрос или замалчивается, или уже никому не интересен. И как раз в ноябре люди пришли к нам, потому что им было просто интересно узнать, что на самом деле происходит, как развивается искусство, как война повлияла на развитие Украины. И также им было интересно знать, что происходит в России и Беларуси, например, их цензура.

Чувствуете ли вы усталость у художников от военной тематики?

А. Т.: Да. Даже в ноябре с артистами нашей программы были проблемы. Они говорили, что это последняя капля: уже слишком много было сказано, может, уже пора остановиться. Но есть проблема маркета, ее можно проследить на искусстве балканских стран, которые до сих пор ассоциируются с конфликтами, военными действиями.

У нас остается концепт политического высказывания. Но это может быть все, что угодно: переосмысление твоего места как художника…

Н. Ц.: Переосмысление твоего заработка как художника.

А. Т.: Это и гендер, и масс-медиа, и цензура. Не обязательно все должно привязываться к войне.

Есть ли у вас цель налаживать диалог между украинскими и европейскими артистами?

А. Т.: С этим сложнее. Эта идея существует, но пока мы не нашли адекватной формы ее выражения. Обмен артистами – это тяжело, для этого нужны партнеры, вовлеченность третьей стороны. Для него нужен более солидный бюджет. Но я знаю, что многие французские артисты были бы безумно рады приехать в Украину.

Какие еще проекты вы делали?

А. Т.: Вторая встреча у нас прошла в Праге в галерее Tranzitdisplay, которая специализируется на политическом искусстве. Формат был немножко другим, потому что мы пригласили молодых артистов, у которых нет гигантских портфолио. Было двое украинцев и четверо россиян. Следующий проект – пока самый большой на данный момент – прошел в Париже с 13 по 22 ноября 2015 года. В нем поучаствовало около 15 артистов из Украины, Беларуси, России и Германии. Открытием было сотрудничество с русскими и французскими исследовательницами-социологами, политологами, которые подготовили конференцию о современном протестном искусстве на постсоветском пространстве. Но были сложности. Мы пытались своими силами найти финансирование, но в рамках Европейского Союза это проблематично, особенно во Франции. Бытует мнение, что здесь нереальные субсидии на культуру, но это не так. Особенно, когда это связано с политическим искусством и конфликтными ситуациями. Люди к этому относятся настороженно и редко выделяют на это какой-то бюджет.

Спонсоры более тяготеют к эстетически приятному искусству, чем к политическому, и, как в нашем случае, аутоагрессивному перформанску.

Эстетического понимания слова «перформанс» в той программе, которую мы составили, было не много.

А. Т.: Кроме того, во Франции перформанс не очень развит. Тут до сих пор не знают, куда его отнести: то ли это театр, то ли современный танец, то ли файн-арт. Это нестабильное понятие, с которым многие культурные институции не очень хотят связываться, потому что публика не понимает. Плюс – тут сильная традиция классического театра.

В связи с этими причинами, мы себе сказали: хватит приглашать людей за свои деньги, и собрали 2300 евро с помощью краудфандинга. Этой суммы хватило на весь ивент.

Вы хорошо экономите.

А. Т.: У нас душевные партнеры, которые всегда готовы принять у себя артистов, накормить, водить их по Парижу. Do it yourself присутствует во всей структуре.

Вы пробовали договориться с государственными структурами? Например, с Минкультом?

Н. Ц.: У нас было несколько попыток колаборации. В лучшем случае мы не получали никакого ответа. Мы звонили, писали, встречались. При личной встрече все звучит оптимистично: конечно, присылайте, но после этого диалог обрывается.

Нам хочется хотя бы почувствовать желание коммуницировать с культурными активистами. Если существуют определенные институции, то они должны работать. Но для начала нужен более горизонтальный стиль работы.

А. Т.: Продвижение украинской культуры в Европе должно быть и со стороны артистов, и со стороны государства. Министерство для меня должно быть опорой. Если бы существовала грантовая система, открытая и независимая, поддерживаемая министерством, и были созданы условия для сотрудничества с артистами, то было бы замечательно. Но сейчас мы пытаемся наладить контакты с украинским посольством и украинским культурным центром в Париже. Также ведем переговоры с Иреной Карпой, которая теперь секретарь по вопросам культуры в украинском посольстве во Франции.

Есть ли планы на будущие проекты?

А. Т: Да, нам предложили поучаствовать в International Performance Art Weekend в Варшаве. Мы готовим свою программу.

Н. Ц: Q rators выступает как приглашенные кураторы, мы организовываем целый день, посвященный украинскому перформансу.

А. Т.: В планах также – расширить поле деятельности. Перформанс нам наиболее близок, но хочется охватить и другие сферы. Мы готовим серию конференций в Париже, рассчитанных на украинское сообщество во Франции и на тех людей, которым интересно развитие современной Украины. Мы даже выйдем за рамки стопроцентного искусства, поговорим о современной украинской архитектуре, о культурных тенденциях. До декабря планируем сделать три конференции, то есть раз в месяц. Темы будут разные, чтобы приблизить европейскую публику к Украине, рассказать больше о современных тенденциях, как украинское общество эволюционирует.

Н. Ц.: Во Франции есть украинская диаспора, но, как показывают их инициативы, они больше тяготеют к классическому и понятному искусству, а к современному искусству относятся настороженно. Поэтому для диаспоры тоже стало бы понятней, что происходит в Украине на примере конкретных людей, историй.

А. Т.: А для нас это возможность приблизиться к диаспоре. Еще о планах: весной у нас будет гигантский ивент, но тематику мы пока не будем раскрывать. Можем лишь сказать, что он будет рассчитан исключительно на представителей украинского искусства и охватит многие дисциплины. И, по-видимому, скоро мы станем членами BJCEM – биеннале европейских и средиземноморских артистов.

Вы работаете, чтобы познакомить европейцев с украинским искусством. Но часто украинские артисты находятся в тени и для самих украинцев. Вы бы хотели работать над решением этой проблемы?

Н. Ц.: А мы работаем. У нас есть негласная договоренность, что Аня больше занимается координацией в своей стране, а я – в своей. В меру наших возможностей мы пытаемся скрестить наши силы. В Украине работать получается. Например, один из последних ивентов был в Запорожье. Нам всегда было больно слышать комментарии жителей города и приезжих, что это индустриальный город, в котором, кроме острова и водки, нет ничего. Было очень приятно 25 июня в LOFT mlyn открыть фотовыставку запорожца Сингурова. Он открывал украинский сезон в Париже, и ту же серию работ мы показали в Запорожье. Моя цель – показать культурных выходцев Запорожья.

Как вы ищете артистов для своих проектов?

Н. Ц.: Иногда нам сами пишут, что хотят сотрудничать, иногда кого-то советуют. Но мне глубоко близок open call, потому что он расширяет границу рукопожатий. Хотя в нем есть подводный сюжет, который может не вовремя выстрелить. Мы пытаемся работать с теми художниками, которые идеологически нам очень близки. Тотальной объективности здесь не может быть, это субъективно. Мы выбираем по логике «что бы мы делали сами».

А. Т.: Существуют фестивали, у которых нет определенного эстетического концепта. Open mic – кто захотел, тот и пришел. В таком ключе мы не работаем принципиально, потому что, когда тебе не платят за работу, продвигать артистов, которые тебе не интересны, не имеет смысла.

Какие критерии отбора?

А. Т.: Главный критерий – цельность артистического высказывания. Искусство для искусства или искусство «я тебе сейчас расскажу о себе» нас не привлекает.

Хочется еще увидеть артиста, который рискует чем-то. Особенно это хочется увидеть в Париже, потому что здесь рискуют все меньше, чтобы не потерять места, субсидии.

Н. Ц.: Меня очень интересует социальный аспект. Насколько высказывание является высказыванием большинства или насколько оно резонирует во всех.

А. Т.: Но социальный аспект – это еще не все. Мы, все-таки, отстаиваем искусство. Мы не отстаиваем театр угнетенных, где, кто захотел, тот и высказался. Для нас важна цельность артистического высказывания. Философия или политическая мысль могут быть глубокими, но, они должны подкрепляться работой артиста. 

Актуально в других разделах: