Майя, ваша карьера — пример успешного продвижения в культурной журналистике. Как возник интерес к культуре, и как вы поняли, что это может стать вашей профессией?

Меня, как и многих людей, всегда интересовали искусство и, особенно, литература; я была страстно ими увлечена. Говоря «как и для многих», я имею в виду, что это было нечто второстепенное, поскольку в университете я не изучала литературу и искусство. В Оксфорде я познавала политику, философию и экономику, а в Лондонской школе экономики — международные отношения. Я жила будто в двух мирах, читая все свободное время и наслаждаясь искусством и музыкой.

После обучения я попала в информационно-аналитический отдел одного международного общественно-политического журнала с офисом в самом центре Лондона. Сначала я работала обозревателем, потом меня повысили до редактора. Но у меня всегда было ощущение, что чего-то не хватает. Я думала: «Это все политика и экономика. А где же культура?». И я начала вести раздел литературы. Это был ежеквартальный выпуск почти на 60 страниц. В должности литературного редактора я познакомилась с писателями, начала ходить на мероприятия в Лондоне, путешествовать. Так я встретила Бена Окри, который позже получил Букеровскую премию, и Марио Варгаса Льосу — еще до того, как он стал Нобелевским лауреатом.

Переломный момент настал, когда у журнала начались проблемы и меня сократили. Так я стала фрилансером: начала писать для национальных газет и журналов, в т. ч. для литературного приложения к The Times (The Times Literary Supplement) и The Guardian. Это было в конце 90-х, когда газеты получали больше финансирования. С тех пор газеты сталкиваются со все большим количеством проблем одновременно: экономический кризис, нехватка рекламы плюс технологии сделали любую информацию доступной в Интернете и сильно изменили систему финансирования.

Иногда мы не осознаем, что перед нами открываются какие-то карьерные возможности. Это была не карьера в строгом понимании, потому что международная культура практически не освещалась в британской прессе в тот период (это были конец 80-х и 90-е). Все сложилось именно так, потому что у меня не было работы, и мне хотелось заниматься именно журналистикой.

Из этого все и выросло: я проработала 8 лет в The Guardian редактором международных новостей, в т. ч. выпускающим редактором для Guardian Europe. Мы работали вечерами, а иногда и до ночи. Приходилось совмещать то, чем действительно хотелось заниматься, с работой ради денег. Но это помогло воспитать в себе дисциплинированность. Быстрая, безжалостная редактура — отличный опыт для всех, кто собирается зарабатывать написанием текстов. А работа в отделе новостей, понимание этой кухни изнутри — бесценны.

Тем временем в свое свободное время я путешествовала и писала о культуре — главным образом для The Guardian, но также и для других газет и журналов в Лондоне. Мои статьи стали отмечать премиями, и в 2000 году Guardian предложил мне контракт на написание биографических очерков и обзоров книг для Sunday Review и коротких очерков для журнала Weekend. Я уволилась из штата, потому что именно этим я хотела заниматься. Многие решили, что я сошла с ума, раз бросила работу ради фриланса. Тем не менее, мой контракт The Guardian длился 10 лет. Тогда я получила премию Оруэлла, а позже была удостоена почетной докторской степени в Открытом университете (крупнейшем в Великобритании высшем учебном заведении) за «расширение географии литературной журналистики».

Вы написали много очерков, интервью и обзоров, в частности, о писателях. Особенно из стран, которые до сих пор борются за свое место на карте международной литературы. Что было вашей целью — дать слово этим писателям, рассказать вашему читателю больше об этой литературе?

Я знала о существовании этих авторов и понимала, что другие могли о них не знать. И хотя я никогда не очерчивала свою зону интереса (я всегда говорю, что интересуюсь всем, что связано с культурой), я думаю, что нужно знакомить читателей с чем-то новым. От этого выигрывают все: и вы, и ваш читатель. Когда я начинала, в Британии было очень мало журналистов, которые писали о культуре во всем мире. Основное внимание уделялось искусству и книгам на английском языке по ту сторону Атлантики.

Кроме того, с точки зрения фриланса, очень хорошо уметь делать то, чего другие не делают или делают хуже вас. Если у вас есть специализация и вы становитесь в этой сфере экспертом, это дает вам преимущество. Но также вы получаете удовлетворение, когда видите, что что-то меняете. Если бы не мои статьи, о некоторых людях в The Guardian никогда не написали бы, и я знаю, насколько это изменило их карьеру. Некоторые писатели после этого получали премии, о них снимали телешоу и документальные фильмы. Когда ты пытаешься изменить культуру определенным образом, очень важно видеть эту цепную реакцию, влияние твоей работы на других журналистов и на СМИ, рост интереса со стороны публики.

Вы много путешествуете, посетили пять континентов. Какие страны и культуры оказали на вас сильное влияние?

Приведу два недавних примера. Во-первых, это Грузия, которую я посетила впервые в 2014 году. Меня пригласили туда, потому что Грузия будет почетным гостем во Франкфурте в 2018 году. Франкфуртская книжная ярмарка — важнейшая книжная ярмарка в мире. И быть там почетным гостем для Грузии — это огромное достижение. Это пример страны, вкладывающей деньги в культурные проекты, которые поднимут ее престиж. Благодаря этому больше грузинских книг будут переводить и публиковать по всему миру. Также это хороший способ для страны стать более заметной на международной арене, стимулировать туристическую отрасль. Грузия меня очаровала. Все знают, что это постсоветская страна, но пока не посетишь ее, не осознаешь, насколько она интересна в культурном плане и как сильно дороссийский период повлиял на ее культуру —  там есть отголоски Древней Греции, Османской империи, персов.

Во время моей первой поездки в Грузию мне пришла в голову идея привезти грузинских писателей в Лондон на культурный фестиваль. Так два года спустя, в апреле 2016 года, родился Where Europe Meets Asia: Georgia 25 — первый в Великобритании фестиваль современных грузинских писателей и кино, который проходил в течение недели и ознаменовал 25 лет со дня восстановления независимости Грузии в 1991 году.

В качестве арт-директора я наладила партнерские отношения участников из Тбилиси и Лондона, составила программу лекций и благодаря своим журналистским навыкам сформировала медиастратегию. Я пригласила Бориса Акунина (Григория Чхартишвили), популярного российского писателя грузинского происхождения, и наладила диалог лучших писателей Грузии, в т. ч. Дато Турашвили, Аки Морчиладзе и Лаши Бугадзе с их британскими коллегами и критиками. Фестиваль Georgia25 не просто дал мне повод написать о грузинской литературе и кино в The Guardian и Financial Times, но и позволил грузинским писателям дать интервью самым популярным программам BBC, таким как Today на радио Radio 4, где их услышали миллионы. Это пример того, что может быть достигнуто с помощью адаптации стратегий и знания тонкостей индустрии, а также того, как культура может помочь маленькой стране, такой как Грузия, «прыгнуть выше головы». Когда в прошлом году премьер-министр Грузии посетил Лондон, он упомянул два последних важных события в англо-грузинских отношениях: военное сотрудничество и Georgia25. Я рада, что успех фестиваля заставил его взглянуть на культуру как на актив.

Второй пример — это Колумбия. Меня впервые пригласили туда в 2006 на Hay Festival в Картахене. Это международный литературный фестиваль, основанный в Уэльсе, который теперь проходит также и в других местах. Я поехала в тот год, когда в нем участвовал Габриэль Гарсиа Маркес, и после этого неоднократно туда возвращалась.

Один из моих визитов пришелся как раз на окончание гражданской войны. Она еще продолжалась, но конфликт уже был локализован. Можно было путешествовать по стране, которая открылась и стала приглашать людей, чтобы сказать: «Мы теперь не так опасны. Мы хотим, чтобы люди приезжали и видели, что еще мы можем предложить». Думаю, постконфликтный период — это очень интересно с точки зрения культуры. Я написала много статей о том, как конец десятилетий гражданской войны отражается в творчестве писателей, художников, кинематографистов и музыкантов.

Чем является культура в современном мире, и каковы ее ключевые функции? Как она может взаимодействовать с другими сферами жизни, чтобы помочь разрешить проблемы, с которым сталкивается общество?

Как сказал британский философ Реймонд Уильямс, «культура» (как и «природа») — одно из самых сложных слов для определения в английском языке.

Понимание культуры изменилось от «высокого искусства» и литературы до понимания культуры как привычки и подхода к определенным вещам или даже стиля жизни в целом. Тут есть интересные аспекты. Например, культура и власть: люди отлично понимают, что, представляя людей в другой культуре, вы получаете определенную власть. Также с помощью культуры можно противостоять внешним силам.

Кроме того, своя культура есть не только у стран, но и у организаций и корпораций. Можно, к примеру, говорить о культуре Nokia и Apple. Если вы хотите изменить эти организации, нужно менять их культуру. Тут, как и в случае со странами, можно проводить политические изменения, смену власти, а культура все же останется неизменной. Иногда культура меняется медленнее всего. Искусство может стать катализатором этих изменений, перемен на уровне ценностей, мышления, привычек и мыслей.

Журналисты пишут о многих важных вещах, не всегда напрямую связанных с культурой: о войнах, политических и социальных проблемах. По-вашему, можем ли мы как журналисты оказывать серьезное влияние на решение этих проблем?

Я думаю, что роль культуры не всегда состоит в том, чтобы решать проблемы; отчасти искусство — это зеркало, в котором мы все отражаемся и обсуждаем различные вопросы.

Рассмотрим конкретный пример. Несколько лет назад я посещала в Турции выставку, посвященную тому, должны ли страны извиняться за зло, причиненное ими другим народам в прошлом. Там вообще не упоминалась Армения, но выставка заставила людей задуматься о геноциде на других примерах, от аборигенов Австралии до Северной Ирландии. Такие выставки создают дискуссию, это способ поднять определенные вопросы.

Еще один пример — проекты, связанные с музыкой и ролью, которую она может играть в конфликтах. Есть примеры оркестров, которые состоят из людей, находящихся по разные стороны баррикад, и они вызывают множество разногласий. Но суть музыки в том, что вы должны слушать – без этого вы не можете быть музыкантом. Вы слушаете не только музыку, но и то, что каждый говорит.

Цель подобных проектов в том, чтобы стать более открытыми и привыкнуть сотрудничать с людьми, которых мы в каком-то отношении считаем врагами. Они могут оказать огромное влияние. Возможно, они не могут моментально решить политические проблемы или заменить мирные переговоры, но они несут ценность для отдельных музыкантов, которые, играя друг с другом, узнают что-то новое и растут. Символическая ценность таких проектов в том, что они показывают, что можно сотрудничать, даже если во многих ситуациях люди готовы сказать: «Между нами столько ненависти, мы никак не сможем решить проблемы. На это потребуется не одно поколение». А потом вы видите этот оркестр и думаете: «Это не решение политической проблемы, но это маяк, свет в конце тоннеля». Вы знаете, что есть возможности за пределами конфликта, и это очень важно.

Третий пример — театр. Чтобы написать статью для The Financial Times о Сан-Себастьяне как культурной столице Европы 2016 года, я ездила в страну Басков, где еще недавно царило насилие. Их общество было расколото. И у них был театральный проект, среди зрителей которого были жертвы военных и жертвы сепаратистских групп. Очень важно иметь место, где люди видят свое отражение как общества на сцене, где них есть возможность поговорить об этом с другими, подумать о том, что это значит, и что именно нужно менять, ради детей и будущих поколений. Это может иметь конкретное влияние на людей, и в этом одна из задач искусства.

Я бы хотела обратить внимание, что искусство — особенно литература, театр, кино — это очень важный способ поставить себя на чье-то место. Оно дает понимание, каково это — быть кем-то другим, думать, как кто-то другой. Без этого никак, и именно это и делает литература. Вы ставите себя на чье-то место: герои, их мысли, их жизни, и вы как читатель тоже участвуете в процессе. Это активный, а не пассивный процесс. Это акт творчества.

Могли бы вы дать несколько практических советов журналистам: как выбрать правильные темы и фокус, как поднимать важные вопросы и вовлекать аудиторию?

Вовлечение аудитории — это очень важно. Художникам и писателям нужна аудитория, и журналисты очень важны для ее поиска. Но это также важно для самой аудитории: вы пытаетесь дать ей доступ к информации и опыту, которые могут обогатить ее жизнь. Не решить проблемы, а просто улучшить жизнь людей, способствовать их развитию как личностей.

Я думаю, часть профессии журналиста — это способность всегда думать о своей аудитории и о том, как познакомить ее с тем, что вас интересует и о чем, по вашему мнению, она должна знать. Важно показать, как культура касается жизни людей, почему темы того или иного произведения искусства актуальны и важны для них. Культурная журналистика – это искусство рассказывать истории. И вы должны найти свой собственный способ, чтобы раз за разом привлекать свою аудиторию и «цеплять» ее. За своего читателя всегда нужно бороться.

Какие еще ключевые навыки и компетенции необходимы культурному журналисту?

Культурным журналистам нужны те же навыки, что и остальным журналистам, особенно приемы и навыки репортажа и интервью. Но у них есть и дополнительные навыки, такие как критика. Под критикой я подразумеваю критическую оценку искусства, а не просто мнение.

Наиболее очевидная форма культурной критики — обзор — это не просто мнение или суждение, это аргументация с анализом и контекстом. Необходимо привести доказательства, важно уметь убеждать людей. Но также важно уметь описывать. В культурной журналистике очень много описаний искусства — это сложная работа. Если вы описываете прозу, поэзию или музыку, вы должны отточить язык, чтобы использовать все свои чувства и передать читателю опыт художника. И когда вы смотрите на предмет, который описываете, вы также заглядываете в себя, на тот опыт, который получаете в результате взаимодействия с искусством. Думаю, это самый сложный навык в журналистике.

Был ли в вашей карьере текст или проект, который оказал на вас очень сильное влияние?

Из последнего в голову приходит художественная выставка, посвященная беженцам, о которой я писала для The Financial Times, ведь это серьезная проблема, и она будет актуальна еще долгие годы. Отношение к этой проблеме влияет на то, что происходит Европе в политическом контексте (я имею в виду ультраправые и радикальные движения и такие события, как Brexit), но оно также очень важно на общечеловеческом уровне.

На греческом острове Самос, недалеко от турецкого берега, проходила небольшая художественная выставка. Я брала интервью у художников, местных жителей, мэра, была в лагере беженцев и на кладбище. Это помогло раскрыть очень сложную и противоречивую проблему. Но меня поразила щедрость большинства греков в трудные времена и важность истории: многие островитяне — выходцы из семей греческих беженцев из Малой Азии 1920-х годов, которые позже бежали в Турцию во время нацистской оккупации.

Люди, считающие, что беженцев нужно впустить в страну, иногда ощущают моральное превосходство и судят тех, кто считает, что их не надо впускать (из страха потерять рабочие места или лишиться чего-либо). Большинство мигрантов приезжает из зон конфликтов. В то же время я видела людей с греческих островов, которые потеряли работу из-за того, что туристов стало меньше. Некоторые винят туристов, говоря: «Они боятся беженцев». Это заставляет задуматься о более масштабной политической ситуации, о ее истоках, а не осуждать и винить друг друга в конфликте; думать о том, как его разрешить политически.

Я думаю, здесь дело даже не в том, что именно было на выставке, а в том, как я подходила к ней как культурный журналист. Это не просто культурная критика, а взгляд на более широкий контекст искусства, на то, как и почему оно создавалось, и то, как оно влияет на нас. И этот контекст особенно важен для нас как для культурных журналистов.

----

Курс «КУЛЬТУРНАЯ ЖУРНАЛИСТИКА» от Майи Джагги (4 лекции = 11 минут)