МИТЯ ГУРИН О ТОМ, КАК И ЗАЧЕМ НАПОЛНЯТЬ ГОРОДА СМЫСЛАМИ
О культуре городской среды
Представьте себе чашку Петри, в которой культивируют микроорганизмы. Они размножаются, передают следующим поколениям свой генетический код, возможно, с изменениями. Смысл существования любой культуры одинаков — передача информации и практик.
Городская культура — это понимание того, зачем нам нужен город и как мы в нем собираемся жить. Когда приезжаешь в Париж, видишь пространство, над каждым квадратным метром которого много раз подумали. И во многих местах сделали это еще 200 лет назад.
О городском пространстве Киева никто не думал. Всем кажется, что это сделает кто-то другой. Но проблема в том, что других — нет. Придать Киеву нормальный вид и сделать городом с европейским уровнем комфорта можно. Но качество городской среды — это не разовые действия, а большое количество поддерживаемых практик. Культура состоит в том, чтобы делать что-то систематически. Никто, кроме нескольких миллионов горожан, не сделает Киев городом своей мечты. Если вы задумались о кривых тротуарах около своего подъезда, скорее всего, вы единственный, кто об этом думает.
Об ответственности архитекторов
Главная функция архитектуры — осмысление пространства. Архитектор моделирует сценарий человеческого поведения в каждом конкретном месте. Нынешние спальные районы Киева застраивали в рамках модернистской градостроительной иллюзии того времени — города в саду. Технологии панельного домостроения позволяли дешево строить такие районы. В итоге мы получили свой Пруитт-Айгоу. Это район в Миссури, который спроектировал в середине пятидесятых Минору Ямасаки, архитектор нью-йоркских башен-близнецов.
Идея заключалась в том, чтобы построить район многоэтажек социального жилья. Район был «большой надеждой» — его хорошо спроектировали и возвели, но из-за своего устройства он абсолютно маргинализировался. Жители, которых переселили из депрессивных районов, принесли с собой привычные практики поведения и коммуникации. Территория не имела границ, все вокруг многоэтажек было общим, а значит, — ничьим. Жители не имели возможности мелких бытовых столкновений, не могли налаживать отношения и кооперацию. Одной территорией пользовалось слишком много людей, они просто не могли запомнить своих соседей, социальные связи не устанавливались. Жители воспринимали свои квартиры, как маленькие норы, где можно переночевать и уйти куда-то в мир.
Маргинализация района привела к коммунальной трагедии. Жителей расселили, а здания взорвали в 1974-м. Америка отказалась от районов подобного типа, оставшись, правда, в другой крайности — с огромными пригородами-субурбами и неизбежной автомобилизацией.
У нас все это время продолжают строить бесконечный Пруитт-Айгоу. Надо ли нам столько жилья, способствующего деградации социума? Зачем сейчас продолжать строить именно так?
Украинский архитектор находится в тисках бессмысленных строительных норм и собственной низкой экспертизы. Профессий урбан-планнера и урбан-дизайнера, формирующих рамки застройки городского пространства, просто не существует. Можно строить по-другому даже у нас, и это будет экономически оправдано. Этого просто не умеют делать.
Но в итоге архитектор создает сценарии жизни и несет за них ответственность.
Об экономических моделях городов
Город — это место, где люди собираются для обмена. Когда район плотный, как, например, Подол или зона Верхнего города, то возможностей для обмена очень много.
Что происходит в спальных районах? Ты выходишь в поле, посреди которого стоят здания-свечки. Огромные расстояния между домами имеют экономические последствия: поход человека от одного дома к другому — это время и усилия. Возникает необходимость в наличии автомобиля, но при этом есть нехватка парковочных мест. Модернисты мечтали о домах в саду. Их потомки получили дома на парковке — вот это и есть их городская среда.
Что с этим делать? В Берлине такие дома начали взрывать, но среда становилась еще менее плотной и деградировала еще сильнее. Сносы прекратили и начали создавать общественные огороды — фактически межевать территорию. Все страны, находившиеся в советской зоне влияния, столкнулись с этой проблемой, но общего решения не нашли.
Мы должны уже сейчас думать, что с этим делать. Проекты многих панельных серий рассчитаны на 50 лет эксплуатации, ряд их узлов подвержены коррозии. Они простоят дольше, но этот вопрос встанет еще при нашей жизни.
Существуют экономические модели, которые позволяют добиваться необходимой для города высокой плотности, но другими средствами. Прежде всего, возврат к квартальной застройке. Барселона, застроенная кварталами от горизонта до горизонта, является одним из самых комфортных для жизни городов. В квартальной модели застройки первый этаж «активен» — в нем магазины, кофейни, рестораны, мастерские, турагентства, кабинеты врачей, адвокатов. Первый этаж вбирает в себя городскую экономику, МАФы становятся ненужными. Второй — часто офисный, вечером это прослойка тишины между оживленной улицей и жилыми этажами. Все это формирует комфортный город. Ведь, если у вас на первом этаже — частный бизнес, вы как минимум позаботитесь о том, чтобы у входа был чистый и освещенный тротуар.
О перезагрузке
В Киеве огромное количество зеленых зон. Проблемы, скорее, с доступностью — можно ли считать парком огромный дикий остров, расположенный за рекой в 5 километрах от места, где ты живешь? Есть и парки в городе, но зачастую, кроме юридического статуса, у них от парков больше ничего нет. Эти территории неосмыслены, в них нет базовой инфраструктуры, банальных туалетов. В европейском представлении это не парки, а просто заброшенные куски «зелени».
Долгое время я жил в Москве и наблюдал за процессом «перезагрузки» Парка имени Горького. Этот сталинский парк «культуры и отдыха» строили для торжественных прогулок советских трудящихся. В постсоветское время торжественное имперское пространство захватили дешевые аттракционы и ларьки с шашлыком.
Перезапуск начали с того, что отменили платный вход в парк, остановили аттракционы, выселили шашлычников и поставили боксы для сбора мнения жителей — что они хотят поменять? Никто ничего сверхъестественного не желал — большинство назвали лавочки и урны, но зато все люди почувствовали свою причастность к изменениям в парке.
Параллельно проект парка разрабатывало архитектурное бюро. Задача — максимально быстро и дешево изменить пространство. Парк очистили, осветили и оборудовали удобные места, на которых можно сидеть, — легкие террассы, лавочки. Но главное, что изменили в парке — правила поведения. Охрана ходила в гражданской одежде, и ее задачей было не наказывать людей, а разрешать конфликты.
Для молодежи это было шоком, люди столкнулись с тем, что у них теперь есть городское пространство, начали его осознавать. Москва — сложный, атомизированный и довольно депрессивный мегаполис. Одного продуманного пространства там оказалось достаточно, чтобы у активной прослойки горожан появилась надежда на возможность будущего.
Потенциал Киева несравнимо выше, но главная проблема — полное отсутствие понимания разумной организации процесса. Конкуренции архитекторов в проектировании пространства нет. Привычные для Европы архитектурные конкурсы вызывают в киевской городской администрации ужас.
Год назад город провел довольно успешный конкурс по Контрактовой площади. Скорее всего, проект-победитель будет реализовываться. Но трансформация пространства — это работа с людьми, а не с кирпичами. С людьми никто не разговаривает, чиновники видят город из окон автомобиля, не пользуются городским пространством и не понимают, что и зачем менять. Намного проще построить парковку к дню города. Чем станет Контрактовая — осмысленным пространством или продуктом чиновничьего креатива и оптимизации бюджетов? Это пространство будет работать десятки лет или деградирует к следующим выборам?
Сейчас вся разумная инициатива в городе исходит снизу. Киевская громада постепенно осознает свое право на город и начинает требовать — не только остановки скандальных строек, но и профессионального создания проектов территорий, проведения конкурсов, систематической цивилизованной работы.
О перезагрузке Львова и Винницы
Львов был первым городом, который «перезагрузили» в Украине, и в нем изменения наиболее заметны. Но туризм фактически «выжег» исторический центр. У львовян есть выражение «до туристической оккупации». Там, где раньше жили люди, сейчас нельзя купить хлеб. Львов пожертвовал куском своего тела, чтобы перезапустить весь город. Смыслом стратегии Львова по привлечению туристов была смена приоритетов в пользу развития городского среды. По оценкам львовской администрации, сейчас в экономику города вливается 400 млн евро в год. Их тратят в основном украинские туристы, не иностранцы. Для туристов, конечно, среда стала лучше. Львов — это первый пример в Украине города для пешеходов, города на скорости 5 км. Львовяне поняли, что главная площадь города не обязательно должна быть крышей торгового центра, как в Киеве.
Интересные процессы происходят в Виннице. Там действительно далеко продвинулись именно в осмыслении реальных сценариев городской жизни. Например, начали подтягивать маршрут трамвая к железнодорожному вокзалу, делают из него пересадочный хаб.
Сейчас все смотрят на примеры Львова и Винницы, пытаются им следовать. Это окно возможностей не так велико — в ходе децентрализации деньги будут постепенно уходить из Киева.
Уже сейчас горожане должны понять что такое комфортный город и начать его хотеть.
О главном архитекторе
Главный архитектор не строит здания, он строит город. Во всем мире эта профессия называется урбан-пленнер.
Главный архитектор города должен быть правой рукой мера. Один осмысляет — другой делает. Профессиональный главный архитектор, глядя на план города, видит, как будут жить люди. Непрофессиональный — то, чему его учили в 1963-м году в советском вузе. Киевский — фамилии депутатов, олигархов, министров, владеющих кусками земли, и бесконечную войну застройщиков с жителями. Главный урбан-пленнер города в Европе — заместитель или советник мэра. В Киеве он подчинен заместителю мэра по стройке, по сути прорабу.
В Киеве около двухсот лет существовала традиция — градоначальник приходил в офис к главному архитектору и они разговаривали о том, как строить город. Последние 25 лет этого не происходит. Жители хотят реальных изменений городской среды, но уровень городского управления позволяет создавать только муляжи.
Европа в Киеве не появится сама собой. Ее надо придумать, спроектировать, начертить и построить, учитывая все интересы, избежав конфликтов. Во время Майдана украинцы осознали, что у них есть страна. Теперь нужно оглянуться и продумать каждый квадратный метр вокруг. Архитекторы — самые важные люди в Украине в ближайшие пятнадцать-двадцать лет. Они реализуют большой социальный запрос на новую реальность, новые сценарии и правила жизни. Политики совсем не так важны.
Главные ограничения в работе архитектура — это вопросы границ и собственности. Поэтому архитектура — это политика.