– Светлана, современный танец для вас это и предмет исследования, и серьезное личное увлечение. С чего началось изучение этого вида искусства?

– Это было совершенно неожиданным для меня, поскольку мое образование не связано с танцем. Я окончила музыкальный колледж как скрипачка и дирижер. На последнем курсе увидела современный танец и влюбилась. Впечатление было настолько сильным, что я решила освоить другую специальность и занялась исследованием танца. Везде носила с собой тетрадку и вела дневник танцевальных наблюдений.

Поначалу я старалась зафиксировать свои впечатления, описать образ, который я увидела в танце. Читала много разной литературы. В Беларуси подобные книги невозможно найти, поэтому большую часть своей библиотеки я привезла из России и Европы. За рубежом критика современного танца более развита. Есть даже конкуренция среди критиков.

– О чем современный танец?

– Изначально современный танец (contemporary dance) о современном человеке. Это «фиксация» настоящего – здесь и сейчас, когда танец становится своеобразным сканером психологических, социальных, политических процессов, происходящих в нашей жизни.

– Присутствует ли эта острота, злободневность в белорусском contemporary dance?

– Многим работам молодых белорусских хореографов, на мой взгляд, свойственен инфантилизм и банальность мысли, сведенной к мелодраматическим коллизиям и невнятным рефлексиям «о своем». Сегодня в современном танце Беларуси можно наблюдать следующую ситуацию: хорошую техническую форму демонстрируют практически все, а вот идей, осмысленности (не говорю уже об оригинальности) авторского высказывания ощутимо мало. Есть потребность в работе с социальным, политическим контекстом, острыми и неудобными темами, а не только миром личных чувств и переживаний. Конечно, я говорю не обо всех, но о характерной тенденции.

– Возможно, поэтому широкая публика и не вовлечена в этот вид искусства?

– Современный танец, как экспериментальная практика, не может собирать широкую публику и огромные залы.

– Ваш кураторский проект называется «Театр+Тело». Что означает это название и какие цели перед собой ставит проект?

– «Театр+Тело» – это образовательный проект. Он направлен на создание в Беларуси неформальной образовательной платформы в сфере современных театральных практик и перформанса, презентацию актуальных театральных методик, остающихся вне контекста академического образовательного процесса.

Проект изначально задумывался для двух целевых аудиторий: танцовщиков и актеров. Мы хотели объединить эти группы профессионалов. Ведь актеры в Академии искусств учатся по довольно консервативной академической программе. В итоге, многие выпускники творческих вузов не знают, что такое перформанс, contemporary dance, постдраматический, физический театр.

Границы театра и танца, как отдельных видов искусства, сегодня нивелируются. Например, на театральных фестивалях, как правило, бывает много танцевальных спектаклей. Тело становится первичным источником смысла и поиска во многих художественных практиках – театральных, танцевальных, перформансе.

Координатором проекта также является Марина Дашук – театральный менеджер, директор пластического театра KorniagTHEATRE. В рамках платформы мы намерены приглашать зарубежных специалистов – известных хореографов, режиссеров, исследователей театра, которые будут работать с белорусской аудиторией.

– Что такое перформанс?

– Это междисциплинарное понятие, которое объединяет разные виды искусства. Перформанс – это, прежде всего, исполнительская практика, акт исполнения, действие, событие, совершаемое перформером на глазах у публики. Не обязательно на сценической площадке. Для перформанса необходимы тело, время, пространство и публика. Первостепенно важен диалог, происходящий во время встречи перформера и публики, рождающийся вместе с ней и благодаря ей.

– Вы говорите, что цели из задачи вашего проекта – это творческий эксперимент. Но ведь эксперимент это что-то, что неизвестно чем закончиться…

– Действительно, проект направлен на развитие творческого эксперимента, внедрение инновационных театральных и психофизических практик.  Мы хотим расширить возможности профессионалов и способствовать их включенности в современные тенденции.

– На ваш взгляд, есть ли проблемы в нашем обществе, которые мешают воспринимать искусство и творчество, связанные с телом? Зрители могут стесняться смотреть на тело, тем более, когда танцоры обнажаются…  

– Безусловно, табу есть. Большинство зрителей репертуарных театров воспитаны на академической стилистике постановок либо на спектаклях, созданных в развлекательно-назидательной эстетике. Многие идут в театр за развлечением и отдыхом. Как «на сериал» – сесть, забыть о своих проблемах, не думать, отключиться, умилиться красивой истории «о любви» и вернуться в свою реальность. Современный театр, и танец в том числе, предлагают совершенно иной способ коммуникации, непривычный язык, отсутствие линейного нарратива и последовательного развития действия.

Невербальный язык пластических спектаклей может стать камнем преткновения между хореографом и зрителем, как и первичность тела, которое лишается интимности и заявляет о себе в публичном пространстве. Современный танец учит избавляться от шаблонов и стереотипов собственного мышления. Я уверена, что спектакль современного танца или пластического театра требует от зрителя внутреннего обновления, открытого состояния ума и тела.

– Вы обговариваете с публикой спектакли в прямой дискуссии? Зачем? Сколько людей остается на обсуждение?

– Главная цель обсуждения – коммуникация. Эти встречи инициируются ради диалога. Этот диалог решает образовательную задачу – активизировать аналитическое мышление зрителя, приблизить к пониманию современного театра и танца.

Как правило, на обсуждение остается меньше половины зрительного зала. Бывает, что не уходят практически все зрители, как это было, например, на спектаклях форума экспериментальных пластических театров «ПлаSтформа Минск-2016».

Начинаю я, как модератор, а затем мы передаем микрофон зрителям, которые задают вопросы или делятся впечатлениями. Главные действующие лица – это артисты, создатели спектакля и публика. Зрителям приятно, что их мнение небезразлично.

– Какие вопросы звучат чаще всего?

– «О чем спектакль?», «Что вы имели в виду?», «Что вы хотели этим сказать?». Очень часто вопрос «О чем спектакль?» произносят с претензией и раздражением.

– В чем причина этого?

– Причин много, и они носят системный характер. Это:

·    отсутствие (за редким исключением) спектаклей в современной эстетике в государственных театрах;

·         игнорирование современных театральных практик в образовательном процессе;

·         новый, лишающий узнаваемых ориентиров, художественный язык;

·         выход спектакля за рамки привычных развлекательности и «понятности».

Современное искусство предлагает иную оптику восприятия. Оно требует от зрителя включенности и интеллектуальной работы. Зритель нередко попадает в дискомфортную ситуацию, когда стереотипы его восприятия сужают эстетический горизонт и препятствуют пониманию и принятию театральной постановки.

То, что видит зритель, выходит за рамки ожидаемого и предсказуемого.

– У пластических спектаклей есть сценарий, сюжет?

– Сценарий – далеко не всегда, сюжет тоже. В современном танце не может быть линейного развития истории. Если говорить о перформансе – то тут очень важен момент присутствия «здесь и сейчас», интенсивность коммуникации, включающей в общий процесс и артиста, и зрителя. Перформанс актуализирует процесс, его ситуативно-импровизационное развитие, а не результат.

– Какую аудиторию собирают спектакли? Где проходят показы?

– Отсутствие площадок для показов экспериментальных спектаклей – одна из давних наболевших проблем белорусского театрального пространства. Спектакли форума экспериментальных пластических театров «ПлаSтформа Минск-2016» проходили на разных площадках Минска – во Дворце культуры железнодорожников (не только на сцене, но и в фойе), Республиканском театре белорусской драматургии, Национальной школе красоты, выставочных залах Национального центра современных искусств. Почти везде возникали определенные сложности с организацией пространства, размещением технического оборудования и приспособлений, необходимых для показа конкретного спектакля. К сожалению, большинство театральных площадок Беларуси не в силах справиться с техническими райдерами современных постановок.

Спектакли современного танца не рассчитаны на широкую аудиторию. Одно из наиболее подходящих и широко распространенных в западных театрах помещений – это black box –мобильное пространство, которое сближает сцену и зрительный зал и может трансформироваться в зависимости от каждого конкретного спектакля.

– Какое сопровождение используют в постановках современного танца? Какую музыку, фон? Что видит и слышит зритель? Какие костюмы, одежду используют?

– Музыка в традиционном понимании может вообще отсутствовать. Хореографы сегодня обращаются ко всему многообразию звукового мира, нередко создавая сонорное пространство спектакля из звуков, которые возникают в процессе исполнения – звуков тела артиста, его учащенного дыхания, взаимодействия с различными предметами.

Костюмы танцовщиков – это отдельная тема, здесь множество нюансов и индивидуальных решений. Часто хореографы contemporary dance работают с образом «повседневного тела». Когда танцовщик внешне почти не отличается от зрителей и выступает в простой, нейтральной одежде, которая фокусирует внимание на теле. Или вообще без одежды. Как говорит известный польский хореограф Миколай Миколайчик, «обнаженное тело – тоже мой костюм».

– Вы согласны с тем, что сегодня современный танец в Беларуси – это элитарный вид искусства?

– Понятия «элитарный» и «массовый» давно утратили свою актуальность. Это искусство, заставляющее думающего зрителя, готового преображаться, меняться в процессе восприятия спектакля. Главное, это именно готовность к преображению – интеллектуальному, эмоциональному, психологическому, даже телесному в процессе встречи собственного «я» с тем, что транслирует артист.

– Что надо сделать, чтобы в Беларуси было больше информации о современном танце?

– Необходима образовательная платформа, включение разнообразных практик современного театра и танца не только в официальный, но и неформальный образовательный процесс. Пока только Белорусский государственный университет культуры и искусств готовит специалистов в сфере современного танца – несколько лет назад на кафедре хореографии было открыто соответствующее отделение. Также остро не хватает объединяющего центра, который бы координировал действия хореографов, коллективов, артистов, представлял и продвигал интересы танцевального сообщества, решал информационно-исследовательские задачи. Подобные организации после 1989 года возникли практически во всех постсоциалистических странах – это Литовский центр информации танца, «Танец. Прага» в Чехии, Derida Dance Centre в Болгарии, Международный центр танца и перформанса «ЦЕХ» в России и многие другие.

В Беларуси «танцевальное сообщество», как и в 1990-х, так и сегодня состоит из энтузиастов-одиночек. 

10 фактов из истории белорусского пластического театра от Светланы Улановской:

• Условная точка отсчета формирования нового белорусского танца – 1986 – год создания фольклор-театра «Госьціца» под руководством Ларисы Симакович. «Госьціца»  –  первый театр танца в истории белорусской хореографии. 
• В начале 1990-х появляется ряд разнообразных по форме, мышлению, пониманию тела и телесности экспериментальных танцевальных коллективов: группа современной хореографии «ТАД» Дмитрия Куракулова, 1993, Гродно; театр танца «Галерея» Александра Тебенькова, 1994, Гродно; группа современной хореографии «Quadro», Инны Асламовой 1994, Гомель; студия современного танца «Параллели» Анастасии Маховой, 1996, Витебск.
• Первые коллективы современного танца в Беларуси возникали и развивались вдали от столицы и ее диктата традиций академического балета и народно-сценического танца.
• В 2000-х на сцену приходит новая генерация хореографов и коллективов: Театр-студия современной хореографии Дианы Юрченко, 2002, Витебск; театр современной хореографии «D.O.Z.SK.I.» Дмитрия Залесского и Ольги Скворцовой 2005, Минск; театр танца «Karakuli» Ольги Лабовкиной, 2008, Минск; театр танца «SKVo’S Dance Company» Ольги Скворцовой, 2012, Минск и др.
• Интерес к телу, поиск экспериментальных форм пластического высказывания еще раньше возник в театральном искусстве Беларуси. В конце 1970-х – 1980-е появляется около десятка студийных коллективов, специфика творческой деятельности которых связана с разнообразными формами пластического и пантомимного театра. Однако из всего многообразия пластических театров тех лет на сегодняшний день выжил лишь один – театр «InZhest» Вячеслава Иноземцева,1986, Минск.
• Среди новых ярких представителей пластического театра Беларуси стоит отметить «KorniagTHEATRE» Евгения Корняга, 2010, Минск.
• В 1987 проводится первый фестиваль современной хореографии в Витебске вначале как «Молодежный смотр брейк-данса» затем, в 1990 г. – «Всесоюзный фестиваль эстрадного и популярного танца «Белая собака», а с 1993 – Международный фестиваль современной хореографии.
• В 2017 Фестиваль современной хореографии  отметит свое 30-летие. Витебский фестиваль стал первым фестивалем современного танца на постсоветском пространстве. Инициатор и арт-директор фестиваля – Марина Романовская.
• В 2013 в Минске стартовал Открытый форум пластических экспериментальных театров «ПлаSтформа Минск». Арт-директорам форума стал Вячеслав Иноземцев.
• 18 - 19 февраля 2017 года в Минске пройдет V Открытый форум экспериментальных пластических театров «ПлаSтформа Минск-2017».