Коллеги из Европейской комиссии, в частности Вальтер Зампьери, руководитель Отдела культурной политики и интеркультурного диалога Генерального директората по вопросам образования и культуры, настаивали, что стратегирование – это процесс, для которого важно участие многих заинтересованных сторон.

Именно длительный процесс, а не только финальный документ «к исполнению», является залогом успеха.

Документ, который получает финальное утверждение либо через отдельный закон (как, например, в Эстонии в начале того же 2014 года), либо через распоряжение Кабинета Министров (как недавно произошло в Украине, но вопреки всем правилам стратегирования и привлечения заинтересованных сторон к диалогу), является верхушкой айсберга.

А способ выработки стратегий через диалог с экспертной или – шире – культурной средой является проявлением участнической политики в целом, то есть такой организации процесса принятия важных общественных решений, при которой ему предшествуют длительные дискуссии на уровне общества или его заинтересованной части.

Участническая политика предусматривает обсуждение всех важных решений с общественностью, а не их принятие сверху небольшой группой людей. Фото: ltcipartners.com

Допустим, вероятно, что о культурной политике будет дискутировать в основном культурное сообщество, поскольку здесь для предметного обсуждения требуются определенные профессиональные знания. Но о политике памяти или о гражданском воспитании детей должно было бы дискутировать все общество, прежде чем принимать законы, которые касаются таких близких для каждого вопросов.

Дискутировать – значит писать статьи, собирать конференции, организовывать семинары, выпускать так называемые «белые» и «зеленые книги», обсуждать их в телевизионных аналитических программах и в конце процесса, когда вырабатывается некий баланс публичных позиций, принимать решения.

Принципиально неправильно вырабатывать решение сверху небольшой группой людей и «продавливать» его вниз. То есть, конечно, и такой метод при определенных условиях может сработать, но именно он идет вразрез с политиками соучастия, о которых шла речь на конференции.

Как описывает этот процесс Лучиано Глур, до 2015 года руководитель проекта «Бюро мониторинга и институционального развития Программы Восточного партнерства «Культура»»:

«Идея соучастия связана с процедурами принятия политических решений и разработки политик. Она означает, что в политический процесс привлекаются все заинтересованные стороны. Здесь речь идет об идеальном мире решений и подходов, которые учитывают релевантные интересы заинтересованных групп через прагматичный и реалистичный компромисс.

И этот компромисс не равен максимальным требованиям каждого участника, но все же поддерживается всеми или большинством заинтересованных групп. 

Лучиано Глур, экс-руководитель проекта «Бюро мониторинга и институционального развития Программы Восточного партнерства «Культура»». Фото: Конгресс Активистов культуры

Это то, что называется подход «win-win» в противовес подходу «победителю – все» или «игра с нулевой суммой». Этот участнический подход в политическом процессе является одной из ключевых характеристик настоящих демократий. Благодаря этому подходу граждане отождествляются с целями и стратегическими решениями власти, потому что граждане к этим решениям приобщаются и их разделяют. Это то, что называется «причастность».

Другой вопрос, как организовать этот процесс построения причастности. Как говорит Глур: «Конечно, есть случаи, когда один или несколько экспертов представляют определенные предложения, особенно, когда речь идет о сложных вопросах. В участнической модели такие предложения затем проходят через процесс общественных консультаций, как это институциализировано в таких странах, как Германия или Швейцария».

Но возможен другой подход – снизу вверх, от низовых инициатив к формализации подходов в конце процесса. Например, в форме закона.

Одним из лучших примеров для Украины 2014 года являлась Эстония.

Отчасти потому, что эта страна также имеет существенное наследство советского администрирования. Частично – из-за того, что процесс разработки культурной стратегии в этой стране только что завершился единогласным принятием Парламентом Эстонии закона о национальной стратегии культуры.

Процесс стратегирования в отношении культуры в Эстонии продолжался два года – с момента постановки проблемы до закрепления решений отдельным законом.

Однако Эстония – это небольшая страна с населением чуть более миллиона и – что важно – с высоким уровнем доверия граждан к правительству.

Рагнар Сиил, консультант Минкультуры 2014 года, а в настоящее время – эксперт программы ЕС-Восточного партнерства «Культура и креативность», был модератором стратегирования в Эстонии. Он вспоминает случай с противостоянием из-за памятника советскому солдату в Таллинне в 2007 году.

Рагнар Сиил, эксперт программы ЕС-Восточного партнерства «Культура и креативность». Фото: culturepartnership.eu

В обществе тогда развернулся конфликт из-за этого символа советского присутствия в странах Балтии, когда часть жителей отстаивала необходимость сохранить памятник в публичном пространстве, но большинство выступали против. 

Сиил вспоминает, что вечером накануне заявленных демонстраций все жители Таллинна получили СМС-сообщения от правительства с просьбой не выходить на демонстрацию и сохранять спокойствие. И демонстрация не состоялась. С украинской точки зрения это – абсолютно экстраординарный пример доверия между правительством и гражданами.

Итак, в Эстонии стратегия вырабатывалась 2 года, довольно долго как для небольших масштабов страны, поступательно и с последовательным привлечением заинтересованных сторон в процесс. Все это на фоне достаточного уровня взаимного доверия и довольно структурированной художественной среды.

Другим примером была Грузия.

К 2014 году здесь было уже несколько попыток выработать национальную стратегию развития культуры так, чтобы ее принимали и разделяли все заинтересованные стороны. Однако процесс каждый раз не удавался, поскольку выработанный «наверху» документ не принимали участники культурного процесса.

Поэтому Министерство культуры и национального наследия Грузии начало новый процесс, на этот раз, собственно, участнический.

Заместитель Министра культуры Грузии Леван Харатишвили описал процесс так:

«Было много попыток разработать документ о культурной политике или концепции, но они все провалились из-за непрозрачности и неинклюзивности процесса. Либо общественность не знала о существовании документа, либо не принимала его, потому что общество не участвовало в его разработке.

Мы хотели не только иметь документ, но и начать дебаты и дискуссии о фактической роли культуры для того, чтобы, когда документ будет принят, его понимало, принимало и поддерживало общество».

Заместитель Министра культуры Грузии Леван Харатишвили. Фото: abkhazia.gov.ge

Но зачем вообще начинать сложный, потенциально конфликтный и длительный процесс разработки стратегии развития культуры в диалоге с обществом?

Один из ответов – принятые таким образом политики являются более устойчивыми, меньше шансов, что они исчезнут из-за отсутствия преемственности решений, которое является таким характерным для Украины.

С другой стороны, участнический подход соответствует самой модели демократического общества, такого, в котором представлены различные голоса и где постоянно работают над тем, чтобы свести к минимуму узурпацию публичного пространства одной силой: политической или экономической.

Это означает, что истинная легитимность любых подходов в Европе сейчас должна опираться на принятие со стороны общества или, по меньшей мере, заинтересованного сообщества.

Именно так было в Эстонии, и именно поэтому эстонская стратегия принята в парламенте единогласно. Именно так одновременно с Министерством культуры Украины начали процесс грузины.

Другой стороной вопроса является то, как такой участнический подход влияет на реализацию принятых решений.

В Украине как нигде знают, что недостаточно принять закон, надо его еще и попробовать внедрить. А примеров законодательства, которое не работает, у нас немало.

Рагнар Сиил говорит о целом ряде преимуществ участнического подхода:

«Во-первых, он дает стратегии необходимый мандат, легитимность, а это особенно важно для ее внедрения. Это помогает мобилизовать готовность сектора участвовать в процессе.

Во-вторых, он превращает сектор из пассивных наблюдателей в активных участников.

В-третьих, инклюзивная стратегия всегда лучше других форм, потому что она лучше отражает реальную ситуацию «в поле»: настоящие проблемы, вызовы и надежды людей и организаций, которые работают в этом секторе.

А в-четвертых, инклюзивность – это замечательный инструмент ознакомления. Это уникальная возможность для правительства поделиться своими процессами и действиями с сектором, а для сектора – включить свои ключевые процессы. Все это способствует новым принципам и новаторским подходам».

Демократия базируется на диалоге с обществом, если же его нет, это приводит к узурпации публичного пространства одной политической или экономической силой. Фото: godskeytosuccess.com

Проще говоря, взаимодействие между непосредственными практиками культуры и органами власти приводит к таким же инновациям, как и всякая другая междисциплинарность. А в мире, меняющемся так стремительно, умение искать новые ответы на вопросы на вес золота.

И продолжая цитировать Рагнара Сиила:

«В-пятых, и, пожалуй, это самое важное, инклюзивность критически важна для построения доверия между государственным сектором, гражданским обществом и частным сектором. Особенно инклюзивное стратегирование помогает укрепить взаимопонимание в странах с низкими показателями доверия к власти».

К сожалению, в начале 2015 года украинское правительство отказалось от участнического подхода к стратегированию, фактически прекратив процесс стратегирования, начатый в 2014 году во взаимодействии между украинским и грузинским Министерствами культуры.

На встречах с представителями Минкультуры с участием заместителей министра неоднократно звучала мысль о том, что инклюзивность требует очень много времени и очень сложна в координации. Это правда. Демократия – вообще громоздкий и непрактичный процесс.

Тем не менее, в итоге процесс создания и принятия стратегии развития культуры, написанной самим Минкультом и принятой правительством в начале 2016 года, длился примерно столько же, как и «длинный» участнический способ.

Впрочем, многие эксперты, включая группу «Культура» Реанимационного пакета реформ, раскритиковали этот документ за «несоответствие вызовам современности» и «консервирование советского принципа существования сферы культуры».

Собственно, именно демократический процесс стал основой для работы гражданской платформы стратегических инициатив «Культура-2025», а на тот момент – «Альянса культуры», который в феврале 2016 года представил выработанную участническим способом стратегию и начинает работу над ее адвокацией. 

Опасаясь долгого партисипативного процесса, в стране действуют две стратегии, которые опирались на разные подходы и сейчас имеют разную легитимность. Поэтому процесс стал более длинным и сложным в координации.

Вывод напрашивается сам собой: может, европейцы все-таки что-то знают, настаивая на таких громоздких демократических процедурах?

***

Олеся Островская-Люта – эксперт платформы «Культура-2025», руководитель аналитики Аналитического центра pro.mova.

Текст подготовлен "Украинской Правдой" при содействии Программы ЕС-Восточного партнерства «Культура и Креативность».

Источник